Неточные совпадения
Стародум(читает). «…Я теперь только узнал… ведет в Москву
свою команду… Он с вами должен встретиться… Сердечно буду рад, если он увидится с вами… Возьмите труд узнать образ
мыслей его». (В сторону.) Конечно. Без того ее
не выдам… «Вы найдете… Ваш истинный друг…» Хорошо. Это письмо до тебя принадлежит. Я сказывал тебе, что молодой человек, похвальных свойств, представлен… Слова мои тебя смущают, друг мой сердечный. Я это и давеча приметил и теперь вижу. Доверенность твоя ко мне…
— Непременно закладчик! — поддакнул Разумихин. — Порфирий
своих мыслей не выдает, а закладчиков все-таки допрашивает…
Райский и
не намеревался
выдать свое посещение за визит: он просто искал какого-нибудь развлечения, чтоб
не чувствовать тупой скуки и вместе также чтоб
не сосредоточиваться на
мысли о Вере.
Последняя имела хоть некоторое основание подозревать, что ее
выдадут за Бахарева, и свыклась с этой
мыслью, а дочь миллионера даже
не видала ни разу
своего жениха, равным образом как и он ее.
„Да, но куда ж в таком случае делись деньги, если их выбрал из пакета сам Федор Павлович, в его доме при обыске
не нашли?“ Во-первых, в шкатулке у него часть денег нашли, а во-вторых, он мог вынуть их еще утром, даже еще накануне, распорядиться ими иначе,
выдать их, отослать, изменить, наконец,
свою мысль,
свой план действий в самом основании и при этом совсем даже
не найдя нужным докладываться об этом предварительно Смердякову?
Жена Долинского живет на Арбате в собственном двухэтажном доме и держит в руках
своего седого благодетеля. Викторинушку
выдали замуж за вдового квартального. Она пожила год с мужем, овдовела и снова вышла за молодого врача больницы, учрежденной каким-то «человеколюбивым обществом», которое матроска без всякой задней
мысли называет обыкновенно «самолюбивым обществом». Сама же матроска состоит у старшей дочери в ключницах; зять-лекарь
не пускает ее к себе на порог.
Яков Львович,
не будучи большим политиком, взирал на
своих сверстников, которые его
выдавали «крапивному семени», как на людей растленных в египетском рабстве
мысли, и ничего
не ожидал от их детей, как от детей рабов, которые если и почувствуют вкус к свободе, то
не сумеют отличить ее от своеволия.
Мыслей своих законники эти, видя непрочность закона, скрывать
не умеют и бесстыдно
выдают тайное
своё.
— Я договорю вашу
мысль, — продолжала Софья Николаевна, — эта холодная, равнодушная, вялая, по-вашему, девушка любила вашего друга: оттого она
не вышла замуж и
не выйдет. До нынешнего дня я одна про это знала: Варя умерла бы скорее, чем
выдать свою тайну. В нашей семье мы умеем молчать и терпеть.
— Гм… так вот в чем дело! — ухмыльнулся Свитка, руки в карманы, пройдясь по комнате и остановясь, наконец, перед
своим гостем. — Другими словами, в переводе на бесцеремонный язык, ваша
мысль формулируется таким образом. Я
не могу довериться тебе, любезный друг, потому что ты, быть может,
не более, как ловкий полицейский шпион и можешь головой
выдать меня правительству. Так что ли, господин Хвалынцев?
Живая душа в нем сказывалась, честная
мысль сквозилась, хороший человек чувствовался — человек, который
не продаст,
не выдаст, который если полюбит, так уж хорошо полюбит — всею волею, всею
мыслью, всем желанием
своим; человек, который смотрит прямо в глаза людям,
не задумывается отрезать им напрямик горькую правду, и сам способен столь же твердо выслушать от людей истину еще горчайшую.
На лице старухи было написано, что она, слава богу, сыта, одета, здорова,
выдала единственную дочку за хорошего человека и теперь со спокойною совестью может раскладывать пасьянс; дочь ее, небольшая полная блондинка лет двадцати, с кротким малокровным лицом, поставив локти на стол, читала книгу; судя по глазам, она
не столько читала, сколько думала
свои собственные
мысли, которых
не было в книге.
Белая, бледная, тонкая, очень красивая при лунном свете, она ждала ласки; ее постоянные мечты о счастье и любви истомили ее, и уже она была
не в силах скрывать
своих чувств, и ее вся фигура, и блеск глаз, и застывшая счастливая улыбка
выдавали ее сокровенные
мысли, а ему было неловко, он сжался, притих,
не зная, говорить ли ему, чтобы всё, по обыкновению, разыграть в шутку, или молчать, и чувствовал досаду и думал только о том, что здесь в усадьбе, в лунную ночь, около красивой, влюбленной, мечтательной девушки он так же равнодушен, как на Малой Бронной, — и потому, очевидно, что эта поэзия отжила для него так же, как та грубая проза.